тойте здесь, - сказала женщина и пошла назад по коридору. Он услышал
  ее голос - голос гувернантки, распекающей воспитанника; она снова появилась
  в коридоре со словами: - Министр вас примет. Идите за мной, пожалуйста.
   Он не понимал чужого языка, но по ее поведению догадался, чт?о она хотела
  сказать.
   Глаза его, словно две скрытые камеры, тотчас сфотографировали комнату:
  письменный стол, кресло, карта на стене, позади стола - дверь в спальню;
  широкое окно высоко над ярко освещенной морозной рождественской улицей.
  Небольшая керосинка - вот и все отопление. Сейчас министр кипятил на ней
  воду в кастрюльке. Кухонные часы со звонком на письменном столе показывали
  семь. Послышался голос:
   - Эмма, положите в воду еще одно яйцо.
   Министр вошел в комнату. Он, видимо, пытался привести себя в порядок, но
  забыл стряхнуть с брюк пепел от бесчисленных сигарет. Он был стар, мал
  ростом, неопрятен. Секретарша достала из ящика стола яйцо.
   - И соль. Не забудьте соль, - сказал министр. - Соль не дает яйцу
  лопнуть, - пояснил он медленно по-английски. - Садитесь, дружок. Чувствуйте
  себя как дома. Эмма, вы можете идти.
   Ворон сел и уперся взглядом в пиджак министра. Он думал: подожду три
  минуты по этим кухонным часам, дам ей возможность подальше уйти; взгляд его
  был неотрывно прикован к пиджаку министра - стрелять буду вот сюда, в грудь.
  Он больше не придерживал воротник и с горькой яростью отметил, как старик
  отвел глаза при