повернулся к министру.
   Он должен был оставить кое-какие улики. Кое-какие - уничтожить.
  Рекомендательное письмо лежало на столе. Он спрятал его в карман, а в
  холодеющие старческие пальцы вложил клочок бумаги. Ворон был нелюбопытен, на
  него вполне можно было положиться, он лишь мельком взглянул на письмо, имя -
  или прозвище - в конце страницы ничего ему не говорило. Затем он оглядел
  маленькую голую комнату, не забыл ли чего, какой-нибудь улики. Чемоданчик и
  пистолет следовало оставить на месте преступления. Все очень просто.
   Ворон открыл дверь в спальню. Глаза снова сфото-графировали все вокруг:
  узкая кровать, деревянный стул, пыльный комод, фотография молодого еврея со
  шрамом на подбородке, как от удара дубинкой, пара коричневых щеток для волос
  с деревянными ручками и инициалами Я.К., повсюду пепел от сигарет: квартира
  одинокого не-опрятного старика; квартира министра обороны.
   Из-за двери явственно послышался голос, тихий шепот, мольба. Кто бы мог
  подумать, что старуха окажется такой крепкой? Ворон вздрогнул, нервы
  отреагировали на шепот так же, как раньше на звон часов, словно привидение
  мешало человеку делать свое дело. Он открыл дверь кабинета - пришлось ее
  сильно толкнуть, тяжесть тела мешала. Старуха казалась совсем мертвой, но он
  хотел быть уверен и выстрелил, почти касаясь дулом переносицы. Пора было
  уходить. Пистолет он забрал с собой.
   2
   Они сидели рядом, дрожа от холода; спускались сумерки;