ин?
   - Я не могу... Это ужасно... Ты не представляешь, что это такое - берлога
  одинокого мужчины...
   Но Мерлин закусила губку:
   - Но я хочу, хочу "рашн экзотик". Зачем я летела сюда? Я хочу делать это
  в русской берлоге, с русским медведем...
   Крыть было нечем:
   - Хорошо. "Лет ит би..." Пусть будет так...
   И мы поцеловались. Я опустил руку. На грудь Мерлин. И тут же рядом
  взвизгнула тормозами машина:
   - Куда вас?
   - В Кунцево.
   Авто рвануло с места. А я рванул что-то на Мерлин, прорываясь вглубь к
  теплому, к мягкому и к упругому.
   За минуты, которые мы мчались по затемненной Москве, я истискал ее сверху
  донизу, вдоль и поперек. Да и Мерлин не отставала - засунула мне руку в
  ширинку. Я аж застонал сквозь наши стиснутые губы. А шофер тут же тихо ржал.
   Снизу пошло такое тепло, что я испугался опередить события, и отстранил
  ее:
   - Подожди, Мерлин, не торопись.
   Она сделала изумленные глазки:
   - Но я хочу, хочу тебя.
   - Здесь? - вздрогнул я.
   Мерлин подтвердила:
   - Да, здесь. Сначала здесь...
   - Полсотни баксов, - осклабился таксист, - не вопрос.
   За Мерлин не жалко было и полсотни. Но заниматься любимым делом у этого
  типа на глазах в зеркале заднего вида?
   - Да, - упрямилась в моих штанах Мерлин.
   Я обречено вздохнул, но, вглядевшись в темноту улицы, увидел знакомый
  забор:
   - Нет. Мы уже подъезжаем, Мерлин.
   Я внес ее, благоухающую