ые двигать, -- с теми, за кого ты хлопочешь, дорогой мой Юсуф,
  комму­низма не построишь, век в развитом социализме прозябать придется.
   Вернувшись за стол, он продолжает:
   -- А Махмудова не в тюрьму надо упечь, как ты предлагаешь, а к рукам
  умно прибрать следует. Хотя и трудное это дело, как я понял теперь, с
  характером, гордый человек. Тут ведь такая хитрая штука: нужно, чтобы он
  верой и правдой и нам служил, и государству. С обрезанными крыльями он мне
  не нужен, потому и не резон мне отбирать у него район. Да и народ, как я
  думаю, за него горой стоит.
   Ты ведь знаешь: сам Акмаль Арипов не решается в открытую отнять у него
  какого-то жеребца, а за деньги тот не продает -- подсылал аксайский хан
  подставных лиц. Большие деньги предлагал, а Мах­мудов ни в какую, говорит:
  не для утехи держу чистопородного скакуна, а для племенного конеза­вода, и,
  мол, цена ахалтекинцу -- сто тысяч долларов. Акмаль уже год бесится,
  говорит: я ему пятьдесят тысяч наличными предлагаю, а он о ста тысячах для
  государства печется!
   Анвар Абидович просит налить боржоми и, вы­пив, продолжает:
   -- А я всякий раз подзуживаю Акмаля, говорю: а ты приди к нему со
  своими нукерами, как ты обычно поступаешь, и забери коня бесплатно. Нет,
  отвечает мне Арипов, не унести моим нукерам, да и мне самому ноги из района
  Махмудова. Больно народ его любит, уважает, Купыр-Пулатом называет, пойдет
  за ним в огонь и воду. А ты, Юсуф, пред­лагаешь посадить такого орла,
  говоришь, нашел про­дажных