жных судью и прокурора. Нет, народ дразнить не стоит,
  он знает, кто чего стоит...
   Видя, что помощник приуныл, Анвар Абидович говорит примирительно:
   -- Не расстраивайся, Юсуф, посмотрим, чья возьмет: я тут кое-что
  придумал, не отвертится Купыр-Пулат, будет ходить в пристяжных. Бумагам, что
  ты добыл на него, цены нет, дорогой мой. -- И, заканчивая беседу, добавляет:
  -- Давай выпьем еще по одной, поеду-ка я после обеда отдыхать в одно
  место... -- Приятная мысль, видимо, пришла ему неожиданно, и он хитро
  улыбается; улыбается и помощник. -- Умаял меня твой Купыр-Пулат, -- го­ворит
  секретарь обкома и разливает на этот раз коньяк сам: чувствуется, поднялось
  настроение. Вы­пив, возвращается к прежнему разговору -- видимо, он крепко
  занимает его. -- Если выйдет по-моему, подарю я махмудовского жеребца
  Арипову, вот уж обрадуется аксайский хан.
   -- А если не получится? -- вырывается невольно у помощника -- он
  чувствует момент для коварных вопросов.
   Вопрос не ставит хозяина кабинета в тупик. За­крывая сейф, он небрежно
  роняет:
   -- Вот тогда и сгодятся твои дружки -- судьи и прокуроры...
   И, довольные пониманием друг друга, они долго и громко смеются.
   Помощник убирает поднос с остатками "Варцихи", бокалы и собирается уйти
  тайным ходом. Есть вход со двора, из сада, прямо в комнату отдыха -- через
  него проводит он к Анвару Абидовичу людей, связь с которыми хозяин кабинета
  не хотел бы афишировать, ну и женщин, конечно. Но шеф ос­танавливает его,
  словно читает мысли