клеенка на столах. Огромные
  жирные куры крутятся в засаленной жаровне, воняет окурками и кислым пивом.
   - Атмосфера, - объяснил Максим, - понимаешь, на набережной, и вообще,
  везде в этом городе все прилизанное, стерильное, официанты в "бабочках",
  белые скатерти. А в этом кабачке никто перед тобой не выпендривается, чтобы
  содрать с тебя лишнюю сотню шекелей. Это заведение не для туристов, а для
  своих, поэтому здесь интересней.
   Сейчас над пустой рыночной площадью уныло свистел ветер, хлопал
  матерчатый тент над закусочной. Казалось, вчерашний рынок просто сдуло,
  унесло куда-то вместе с палатками, верблюдами, толстой гадалкой, сонной
  обезьянкой. Остался только грязный кабачок с хозяином в замшевой шляпе и
  несколькими сомнительными посетителями.
   Алиса припарковала машину почти у самого входа. Был занят только один
  столик, за ним сидело человек пять - смуглые, мрачные, крикливые мужчины с
  длинными сальными волосами, забранными в хвостики, с усами "скобкой", с
  массивными перстнями и грязными ногтями. Они пили пиво и что-то бурно
  обсуждали на иврите, размахивали руками. Стол был завален объедками,
  окурками, уставлен пивными кружками.
   Хозяин, лет шестидесяти, с жидкими седыми космами, свисающими из-под
  ковбойской шляпы, сидел среди них и с явной неохотой поднялся, увидев новых
  посетителей, принял заказ и удалился, мрачно кивнув, не сказав ни слова.
   Алиса закурила. Максим вытащил из кармана