углым аккуратным брюшком.
   По воскресеньям к семейному завтраку герр Майнхофф надевал белую сорочку
  и галстук, прыскал одеколоном розовую лысину, весь лоснился и сверкал. Нос у
  него был крупный, хрящеватый, туго обтянутый глянцевой кожей. Блестела
  промытая шампунем рыжеватая бородка, искрились глаза, маленькие, глубоко
  посаженные, ярко-голубые. Сверкала галстучная булавка, золотая, с
  прямоугольным светлым сапфиром в серединке.
   Карл искоса смерил отца презрительным взглядом. Бюргер, мясник. Разве он
  достоин своих предков? Старинный фамильный герб благородных баронов он
  сменил на розовое свиное рыло.
   Портрет улыбающейся счастливой хрюшки красовался на двери мясной
  лавчонки, которая принадлежит семье Майнхофф. Вместо рыцарских доспехов -
  фартук из рыжей клеенки, вместо шлема - дурацкий белый колпак, вместо
  священного меча, обагренного кровью в боях и на турнирах, - топорик для
  разделки свиных и говяжьих туш.
   Сейчас тысяча девятьсот семьдесят первый, доспехи пылятся в музеях.
  Двадцатый век всех уравнял, баронов и мясников. Это век торжества
  заурядности. В Восточной Германии национал-социализм сменился просто
  социализмом. Но есть законы древней крови и родовой чести. Отец пренебрег
  ими. Карл не уважал отца.
   - Хорошо же, Карл, - фрау Майнхофф поджала пухлые губы, - ты можешь
  сидеть, если ослиное упрямство в тебе перевешивает здравый смысл. Но в таком
  случае ты лишаешься