ом. Соседи по палате
  кричали, бормотали. Лохматый старик на соседней койке сосал младенческую
  пустышку, которая висела у него на шее на голубой ленточке. Когда соска
  выпадала изо рта, он корчил обиженную гримасу и разражался ревом, словно
  огромный, сморщенный, чудовищный младенец.
   У дедушки Фрица, как у всех в этой палате, под кроватью стояло резиновое
  судно. От запаха хлорки у Карла противно першило в горле и слезы
  наворачивались на глаза.
   - У тебя голубая кровь, Карл. Ты не гляди, что из разбитой коленки течет
  красная. Ты прижги рану и погляди на фамильный герб, - говорил дедушка Фриц.
  Мир рушится потому, что в этом веке им управляют плебеи. Адольф Шикльгрубер
  был сыном грязной батрачки и мелкого таможенного офицеришки, который сам
  являлся незаконнорожденным, к тому же приходился Кларе, матери этого
  недоноска, родным дядей. Вы слышите? Он быдло, недоносок, этот ваш обожаемый
  Адольф Шикльгрубер! - Дедушка Фриц кричал, обращаясь уже не к внуку, а ко
  всей палате, размахивал руками в крупных желтоватых пятнах старческой
  пигментации, тряс маленькой лысой головой.
   Старик на соседней койке хлопал в ладоши и энергично сосал пустышку.
   - Они родные братья с русским быдлом Джугашвили. Тот - сын прачки, этот
  поденщицы. И оба оказались кретинами, как все плебеи в этом мире. Были бы
  умней, могли бы договориться. Они так похожи! Адольф учился пению в хоровой
  школе бенедиктинского монастыря. Иосиф учился