ы, прикоснулся пальцем к голове умирающего зверька,
  осторожно погладил за ухом. Кролик вздрогнул, чуть приподнял облезлую
  мордочку и уставился на профессора.
   - А что, Карлуша, может, поживем еще? - задумчиво спросил Бренер.
   Бледно-розовые ноздри зверька трепетали, нервно подергивались. Значит,
  антибиотик действовал. Возможно, он просто продлевал мучительную агонию. Но
  исследования надо продолжать именно в этом направлении, постепенно расширяя
  зыбкую границу между жизнью и смертью.
   Натан Ефимович выдвинул ящик кормушки, ловко извлек кусочек морковки и
  поднес его к самому носу зверька. Ноздри затрепетали еще быстрей. Кролик
  открыл рот и ухватил оранжевый кружок.
   - Отлично, Карлуша, - улыбнулся профессор, - если ты такой молодец, давай
  вместе праздновать круглую дату. В Москве-то сейчас мороз, снег. Говорят,
  это теперь совсем другой город. Может, смотаться мне туда на недельку, а,
  Карлуша?
   Кролик старательно жевал морковку и глядел на профессора живыми красными
  глазками. Натан Ефимович поднес к его мордочке маленький лоток со свежей
  водой.
   - Выпей, братец, за мой глупый юбилей. Ты спросишь, почему глупый? Сам не
  знаю. Я мечтал о собственной лаборатории - вот она. Я хотел путешествовать
  по всему миру, видел во сне Лондон, мысленно гулял по Парижу - таки теперь
  все это я поимел наяву. И что? Тоскую по Мещанским улицам, по бандитской
  Малюшенке, по Трифоновке тоскую, старый идиот, по перекурам и партсобраниям,
  по