иб, и его
  бессмертная душа движется теперь по узкому длинному туннелю, летит, как пуля
  внутри ружейного ствола, но только в тысячу раз медленней. Благодать, когда
  нет никакого тела, ничего не болит, не жжет, не ноет, не чешется. Вот оно,
  оказывается, как хорошо, тихо и совсем не страшно.
   Тишина между тем трескалась на куски, и Сергей стал различать мерный
  резиновый шорох. Звук этот был связан с движением по туннелю, потом к нему
  прибавилось далекое невнятное бормотание. Звуки проступали, словно рисунок
  на переводной картинке. Над головой проплыло еще два длинных ярких тире, и
  Сергей услышал сладкие ангельские голоса, мужской и женский.
   - Держи его пока на глюкозе, следи за давлением и за сердцем, - произнес
  бодрый баритон с легким кавказским акцентом, - через пару часов отойдет
  наркоз, дай обезболивающее. Все, Катюша, я пошел обедать. Вечером зайду к
  нему.
   - Я поняла, Гамлет Рубенович, - отозвалось звонкое деловитое сопрано.
   - "Поняла-поняла", - проворчал баритон, удаляясь, - смотри, чтобы ему швы
  как следует обрабатывали и чтобы пролежней не было. Я не каждый день
  совершаю такие чудеса. Интракортикальная трансплантация - это тебе не вывих
  вправить.
   - Не волнуйтесь, Гамлет Рубенович, все будет нормально!
   Длинные лампы продолжали медленно плыть над головой. Потом появилось юное
  круглое лицо с голубыми глазами, желтой челкой и мелкими веснушками.
   - Привет, - сказала девушка и улыбнулась, - как чувствуем