открывая глаз и мучительно оскалившись.
   "Господи, почему я вдруг стал все это видеть - короткие редкие ресницы,
  грубые морщины, рыжие расплывчатые пятна старческой пигментации и
  неестественно сверкающий на этом тоскливом фоне фарфор искусственных зубов?
  Почему именно сейчас? Почему так ясно, так беспощадно?" - подумал генерал,
  тяжело поднялся и отправился в прихожую провожать Чижова.
   Весельчак следователь аккуратно поставил тапочки на обувную полку, присев
  на корточки, принялся завязывать шнурки на ботинках. Владимир Марленович,
  привалившись плечом к косяку, молча наблюдал за ним.
   - Стало быть, вы не знаете, где может находиться Станислав Владимирович?
  - Он поднял на генерала блестящие карие глаза. Тот молча помотал головой. -
  Плохо, - вздохнул следователь, выпрямляясь, - очень плохо, товарищ генерал.
   Время уходит, информации пока никакой, - он надел свою дешевую потертую
  кожанку и протянул руку. - Всего доброго, товарищ генерал. Рад был
  познакомиться.
   Обстоятельства, конечно, не самые приятные, но ничего. Будем работать,
  искать.
   Генерал вяло ответил на рукопожатие, заметив про себя с завистливым
  раздражением, какая у этого весельчака сухая теплая ладонь, сколько в нем
  здоровья и равнодушия, какой он румяный, ладный, жизнерадостный. Слишком
  жизнерадостный для следователя ФСБ.
   Дверь хлопнула. Владимир Марленович заглянул в спальню. Наташа спала,
  открыв рот и глухо, по-стариковски