оих нужд. Прошу очистить помещение. Председатель
  общества кто будет?
   - Допустим, я. Цукерман, - произнес стоящий в первом ряду толстый
  рыхлый мужчина с рыжей бородкой и коричневой родинкой на шее. - Прежде чем
  слушать, тем более выполнять ваши приказы, я хотел бы, собственно,
  удостовериться в наличии у вас мандата на право вхождения в мое
  учреждение. Оно охраняется особым уставом, да было бы вам известно,
  милостивый государь.
   - Мандат? Сию минуту.
   Белоусов подошел к пишущей машинке.
   Девушка, та, что перепугалась минуту назад, сидела на прежнем месте и
  теперь с любопытством наблюдала за происходящим.
   - Подвиньте-ка, барышня, к себе орудие труда, заложите лист бумаги, -
  строго произнес комиссар, но, вглядевшись в девушку, изменил тон. -
  Поживее, милая. Некогда нам. Настало горячее время. Как зовут-то?
   - Катюша.
   - Вот и чудесно. Стало быть, Катерина. Диктую.
   - Позвольте, - запротестовал осмелевший председатель общества, - кто
  подпишет ваше сочинение? Кто у вас главный?
   - Сам подпишу. Революционный комитет наделил меня таким правом.
   - О господи, кому же жаловаться на произвол? - всплеснул руками
  бывший председатель.
   - Опять же мне, - ответил Белоусов, - комиссару рабоче-крестьянской
  милиции. Уполномочен обеспечить безопасность и спокойствие населения.
   От усталости мягкие, добрые черты лица Белоусова заострились, щеки
  провалились.