еке подошли основные силы кантемировцев.
   -- Навести понтонный мост. И смотри мне -- быстро! -- приказал
  начальнику инженерной службы дивизии полковник Глебов, командир элитной
  части.
   Отойдя в сторону, он остановился над обрывом и закурил. Комдив
  нервничал. Все то, что сейчас происходило в столице, не укладывалось ни в
  какие рамки. Гвардейские подмосковные дивизии всегда считались последним
  оплотом любого правящего режима. Даже знаменитая "Дзержинка" не могла сейчас
  помочь президенту и правительству. Большая ее часть находилась на Кавказе, и
  только таманцы и кантемировцы, несмотря на отсутствие приказа, выступили из
  своих лагерей. Кроме возможного приказа были секретные инструкции, которые
  Глебов и выполнял. Волновало его другое. Надо было воевать против своих, а
  это всегда тяжело.
   От штабной машины к нему подошел зам. по воспитательной работе
  полковник Синицын, которого в дивизии звали привычным словом "замполит".
   -- Ну что там? -- спросил Глебов не оборачиваясь.
   -- Все то же. Непрерывно читают обращение Угарова.
   -- С Угаровым я воевал в восемьдесят шестом под Кандагаром. Тогда я был
  еще лейтенантом.
   -- А я в восемьдесят восьмом под Хостом.
   -- Генштаб молчит?
   -- Да. Либо его захватили...
   -- Либо он стоит за этим переворотом, -- закончил мысль замполита
  полковник.
   Глебов тяжело вздохнул, выкинул сигарету и тут же закурил новую.
   -- Ты чего психуешь? -- спросил Синицын.