труи молока звонко ударились о дно ведра.
  
  
   Генерал-полковник в отставке Архипов просыпался всегда в шесть. Зимой
  и летом. Много лет подряд.
   Комната его была на втором этаже дачи. В ней не было ничего лишнего.
  Одну стену занимал книжный шкаф с мемуарами и военной справочной
  литературой, все остальные были завешаны картами, на которые генерал
  наносил топографические обозначения сражений минувшей войны.
   Он уже выпустил одну книжку воспоминаний, а сейчас работал над новым
  трудом, который не только охватывал ту локальную ситуацию, в которой ему
  приходилось участвовать лично, но и отражал его масштабные раздумья по
  поводу войны в целом, на всех театрах боевых действий.
   Кроме полок, в комнате стоял заправленный с казарменной строгостью
  топчан и грубо сколоченный стол. В маленьком коридорчике приткнулся шкаф с
  кителями и шинелью генерала. Он никогда не носил штатского костюма.
   Много лет назад, после войны, по настоянию жены, он пошил дорогой
  бостоновый костюм. Прошел в нем ровно двадцать минут, вернулся домой и
  переоделся в форму. С тех пор он никогда не снимал ее.
   Вот и сегодня на стуле висела форменная рубашка, отутюженные брюки,
  рядом стояли матово начищенные туфли.
   В одних трусах и тапочках Архипов спустился по винтовой лестнице
  вниз. На первом этаже также царила военная строгая чистота.