ь услышать какую-нибудь умиротворяющую чепуху. Вместо этого
  редактор подвинул заявление к себе, пробежал глазами и.., подписал одним
  росчерком, что называется, недрогнувшей рукой. Мало того, он еще и
  сопроводил свою начальственную волю весьма откровенным комментарием:
   - Что, думала, я тебя уговаривать буду? Положа руку на сердце, я очень
  даже допускала такое развитие событий, в противном случае я вряд ли стала бы
  разыгрывать из себя оскорбленную добродетель. Все-таки не далее как два года
  назад он сам (редактор) сманил меня в "Губернский вестник" громадным, по
  нашим провинциальным масштабам, окладом и свободным режимом работы, коий я
  фривольно именовала "беспривязным содержанием". До того я работала в
  "Вечерних известиях", откуда меня не хотели отпускать. Но когда я огласила
  предложенные мне в "Вестнике" условия, редактор "Вечерки" только развел
  руками и философски заметил:
   - Против лома - нет приема...
   Ныне я выслушивала совсем другое, во всяком случае, горестными
  сожалениями здесь и не пахло.
   - Уговаривать я тебя не собираюсь. А если ты рассчитываешь, что тебя
  будут рвать на части и зазывать во все газеты, то совершенно напрасно. Ты
  теперь котируешься на общих основаниях. Забудь про "первое перо", перьев
  этих теперь столько наплодилось, и все молодые, хваткие, быстрые... Так что
  ты немножко не ориентируешься в обстановке...
   Редактор брезгливо отодвинул лист бумаги с моим заявлением и сделал вид,
  что