ари, их тусклого света хватало на вагон, но
  снаружи он был невидим. Люди в сутанах быстро сновали взад и вперед, от
  грузовиков к вагонам и обратно, нося картонные коробки с деревянной
  обшивкой. На каждой ярко выделялись распятие и тернии: символ Ксенопского
  ордена.
   - Продукты? - спросил машинист.
   - Да, - ответил брат. - Фрукты, овощи, вяленое мясо, зерно. У
  пограничников это не вызовет подозрений.
   - И где же? - спросил машинист. Ему не надо было уточнять вопрос.
   - В этом грузовике. В глубине кузова, под коробками с табаком. Ты
  выставил дозорных?
   - Да, вдоль полотна и вдоль дороги, в обоих направлениях на милю. Не
  беспокойся. В воскресенье утром, до рассвета, только у вас, священников да
  послушников, есть неотложные дела. Остальные спят.
   Молодой священник взглянул на четвертый вагон. Работа спорилась: монахи
  быстро расставляли коробки. Долгие часы тренировок приносили благие плоды.
  Монах-водитель из его грузовика остановился перед дверью с коробкой в руках.
  Они обменялись взглядами, потом шофер вернулся к работе и забросил коробку в
  раскрытый вагон.
   Отец Петрид обратился к своему старшему брату:
   - Ты говорил с кем-нибудь до того, как пригнать сюда этот поезд?
   - Только с диспетчером. А как же иначе? Мы с ним ведь чаевничали.
   - И что он сказал?
   - Да все больше слова, которыми я не хочу оскорблять твой слух. В
  накладных обозначено, что монахи Ксенопского