отсвету пожаров; там, без сомнения, находились
  столичные парижские бульвары.
   Ресторан казался погруженным в тень. Действительно, в зале было почти
  темно, лишь на террасе за колченогими столиками сидела дюжина кутивших
  посетителей, которые вели беседы, временами пели или кричали, переходя
  моментально от дружеских излияний к яростной схватке.
   Днем в зале неизменно пиликали скрипки, кружили пары, звучали громкий
  смех и песни, стоял шум и гам.
   По вечерам на берегу реки устанавливалась тишина, и голоса запоздалых
  посетителей казались почти святотатством среди покоя, воцарившегося в этих
  местах.
   Правда, участники позднего ужина были сейчас очень далеки от мысли, что
  они ведут себя непотребным образом. Совсем наоборот, веселье их становилось
  час от часу все более буйным.
   - Эй, Красавчик! - кричал старик, обладатель необычно белой бороды,
  Бузотер собственной персоной. - Чего теперь уминать-то будем?
   Красавчик, сидевший напротив Бузотера и обнимавший за шею Мари Легаль,
  которая стала недавно его любовницей, приподнялся, чтобы испепелить бывшего
  бродягу взглядом.
   - Да ты, малыш, не умеешь вести себя, - сказал он. - Разве я должен
  выбирать харчи? Нет, это дело женатого человека угощать и гулять.
   Реплика была встречена хохотом и рукоплесканиями, так что Бузотеру
  стоило большого труда восстановить тишину.
   - Для начала, - заявил он, - я покамест еще