обой и смотрю на часы. Осталось сорок
  пять минут.
  
  - Лучше бы осталось, например, пятнадцать минут, - начинаю фантазировать. -
  Как хорошо было бы. Десять минут и еще пять. Всего-то!
  
  Тяжело вздыхаю - фантазии сильно не совпадают с действительностью.
  
  "Но, с другой стороны, могло остаться и полтора часа, а это в два раза
  хуже, чем сорок пять минут", - уговариваю свое нетерпение. "А пятнадцать
  минут в шесть раз лучше!" - не соглашается оно. "А если бы вахта только
  начиналась? Мне бы пришлось стоять ее вновь с самого начала!" - выдвигаю
  свой веский аргумент. Но от этого предположения мне становится так
  нехорошо, что я немедленно стараюсь о нем забыть, и даже постукиваю на
  всякий случай костяшками пальцев по куску фанеры.
  
  Вновь начинаю думать о приятном. О том, как через сорок пять минут, вернее,
  уже через сорок три минуты, я стану будить Салифанова. Не-ет, я не буду
  спешить. Можно было бы разбудить его разом, пихнуть в бок - и все дела. Но
  так я не получу никакого удовольствия. А удовольствие - это, как однажды
  определил Васеньев, приятное мгновение, сильно растянутое во времени.
  Будить Сергея я буду, следуя этой методике.
  
  Вчера, когда он наблюдал за моим предвахтенным пробуждением, на его
  блаженную физиономию просто противно было смотреть. Светился, будто увидел
  тазик, доверху