в коридорах убывала, призывников оставалось все
  меньше и меньше. К вечеру на стульях у стен сидело десятка три, покрывшихся
  от холода пупырышками, "счастливцев".
   - Стройся! - приказал старшина саженного роста и, не без иронии
  поглядывая на наши впалые животы и болтающиеся на подвздошных костях
  безразмерные армейские трусы, скомандовал: - Всем одеваться и в автобус.
  Быстро! Вояки. Тоже мне...
   - А куда мы едем?
   - В карантин.
   - Так мы его уже проходили в частях.
   - То был карантин, а это будет карантин! - многозначительно объяснил
  старшина. - Ну, да вы сами поймете. Больше вопросов нет? Тогда айда!
   Карантинные странности начались сразу же. В казарме не было дневальных и
  обычной в таких случаях наглядной агитации. Зато между койками стояли
  полутораметровые перегородки из крашеной фанеры. То есть каждый спал как бы
  в своей маленькой келье, а не на глазах сотни сослуживцев, как в обычной
  казарме. Форма была без погон и знаков различия. Никто не орал утром:
  "Подъем!", все поднялись сами и недоуменно слонялись по казарме. Казалось, о
  нас напрочь забыли.
   - Нет, ну видели мы бардак в армии, но не до такой же степени! -
  удивлялись "старики", отслужившие в частях на один-два