жливо уточнил Контролер. И затем, задумчиво глядя на
  Лимаса, произнес: - Да, судя по всему, вы уверены. Но мне не хотелось бы,
  чтобы вы считали себя обязанным делать это. Понимаете, в том мире, в котором
  мы существуем, мы слишком быстро выходим за пределы регистров ненависти и
  любви. Вроде того как собаки не воспринимают некоторые звуки. И в итоге у
  нас остается лишь чувство тошноты, и не хочется больше никому и никогда
  причинять страдания. Простите, но разве не это вы почувствовали, когда на
  ваших глазах застрелили Карла Римека? Не ненависть к Мундту, не жалость ; к
  Римеку, а лишь отупляющую боль, точно от тяжелого удара по телу? Мне
  докладывали, что вы потом бродили всю ночь - просто бродили по улицам. Это
  верно?
   - Да, я гулял.
   - Всю ночь?
   - Да.
   - А что сталось с Эльвирой?
   - А Бог ее знает... Но я хотел бы хорошенько врезать Мундту.
   - Вот и хорошо... вот и славно. Кстати, если вам случится в ближайшие дни
  встретить кого-нибудь из старых друзей, не стоит, я полагаю, обсуждать с
  ними то, о чем мы беседовали. На вашем месте, - добавил Контролер, - я бы с
  ними и вовсе не стал говорить. Дайте им понять, что мы списали вас со счета.
  В каждом деле главное правильно начать, верно?
  
   3. Падение
   Мало кого удивило, что Лимаса списали в архив. Как бы то ни было,
  рассуждали все вокруг, уже несколько лет в Берлине один провал следовал за
  другим, и кто-то должен был за это ответить. Кроме того, он стал