й отозвался Эш, кивая
  Лимасу поверх бокала. - А не взять ли нам еще полбутылочки?
   Эш был типичным представителем той породы людей, что строит
  взаимоотношения с остальным миром на принципе спроса и предложения. Или,
  если угодно, наступления и обороны. Почуяв слабину, он наступал, а
  натолкнувшись на сопротивление, отступал. Он с одинаковой охотой готов был
  пить чай у Фортнума и пиво на проспекте Уитби, слушать духовой оркестр в
  Сент-Джеймс-парке или джаз в подвале на Комптон-стрит, его голос мог
  сочувственно задрожать, когда он говорил о притеснениях негров в Шапервилле,
  или налиться гневом, когда речь заходила о том, как обнаглело в Англии
  цветное население. Лимасу подобное хамелеонство было омерзительно, оно
  будило в нем зверя: он то и дело загонял собеседника в ловушку, вынуждая его
  высказать собственное суждение, а затем резко менял точку зрения, так что
  Эша весь вечер кидало из огня да в полымя. По ходу беседы не раз возникали
  моменты, когда Эш просто обязан был прервать его - тем более что по счету
  предстояло платить ему, - но он этого не делал. Грустный коротышка в очках,
  в одиночестве сидевший за соседним столиком, уткнувшись в книгу по
  производству шарикоподшипников, мог бы решить (если бы прислушался к их
  беседе), что Лимас страдает садистскими наклонностями, или (если бы оказался
  достаточно проницательным) догадаться о том, что подобное обращение с собой
  может вынести лишь