А в Западной
  той Европе эта "дурь" - ишь, даже язычок радуется, очищена - суши весла! -
  улетит в цене к четыреста за граммулечку! Даже если по низшей цифре, это...
  Мужчина снова потискал пимпочки калькулятора... Миллион двести восемьдесят
  тысяч! Долларов! Уф! Ворон перевел дыхание, чувствуя незнакомое прежде
  напряжение и какую-то тяжелую, тревожную усталость. Хорошо, хоть Ксанке
  успел заправить: сейчас не то что "гонять дурака" не хочется, а и не
  шевельнешь его ни краном, ни домкратом, хоть всех этих подиумных красотулек
  нагишом перед ним построй! Да и не любил он худых. Баба, она в теле должна
  быть, чтобы дышало все... Хм... Понятно, чего эти банкиры хреновы, по
  слухам, импотенты все: им бабу трахать надо, а у них сплошная цифирь в башке
  крутится, да немаленькая, да мыслишки гонят не догонят одна другую: как бы
  не налететь так, чтобы голова на плечах осталась в неприкосновенности. Да и
  опять же трахать этим банкирам кого? Тех же таранок худосочных, мода теперь
  такая, хошь не хошь; может, их с пивком и хорошо употребить, а ему, Коляну,
  нравились сдобные, как пышки, и горячие. И снаружи, и внутри.
   Фарт... Нужно теперь помыслить, как этот фарт обернуть в деньги... В
  хорошие деньги. Да чтоб голова на плечах задержалась. Он ведь не банкир
  какой-нибудь, чтобы башку не жалеть. Своя, не чужая. А спешить ему покуда
  некуда.
   Чтобы как-то отвлечься от тревожных и непривычных мыслей, Колян