лесах игрушечных куда поболее всего, что людишки знают, а, Потапыч?
  Молчишь? Ну молчи, молчи... Молчание - золото.
   Ворон взял еще сигарету. Хватит попусту языком молотить. Думать надо. И
  решать. А то ежели чего, узнает кто из братвы, так они и решат:
  скрысятничать вздумал Ворон-падаль, куш утаить! Вот тогда и будет о-го-го.
  По всей форме. Так что как ни крути, а надо к Автархану... Больше не к кому.
  Пятьдесят кусков ему, Коле Ворону, уж точно обломится, и слава среди братвы
  - это уже навсегда. Сначала тишком пойдет, шепотком, а все ж...
   Ворон чиркнул кремнем, поглядел долгим взглядом на огонек... А все ж...
  Вот именно: не попробовать этой "дури" - ну никак нельзя. Получится, что он
  как пес какой: сцапал добычу, поднес хозяину, и сиди голодный, облизывайся,
  пока косточку дадут. Не, не попробовать нельзя. Нужно даже попробовать,
  обязательно! А то вдруг не так вкусна сметана, как бела? Аккуратно заклеил
  скотчем отверстие в пакете, оставив только то, что просыпалось на бумажку, -
  граммулечку. Остальное загрузил обратно в рюкзачок, а его сунул в шкаф, в
  самый низ, да прикрыл сверху хламом. Вот бабы! У Оксанки этих платьев -
  груды, а никакой тряпки спроста не бросит: жалко. Грузит куда можно и куда
  нельзя - баба!
   Колян глянул на часы. Четверть второго. Время есть: отлетай, сколько душа
  пожелает, Оксана никогда его не будит, если он в "скворечнике" залег; да и к
  "дури" она относилась спокойно -