риготовил загодя. Не какой-нибудь одноразовый стручок,
  как у всякой там нечесаной швали: фирмовая машинка, своя. Аккуратно наполнил
  шприц, чуть притравил, пока не показалась на кончике иглы крохотная капля,
  согнул руку в локте.
   Он не конченый и даже не наркоман; так, случается у него, конечно,
  раз-два в месяц, но это баловство, не больше. Вот и "дорожка" тут как тут,
  даже и жгута не нужно. Ловко и ласково он проткнул вену, подождал полсекунды
  и мягко надавил на поршень, давил, пока не опорожнил шприц. Горячая волна
  мгновенно прошла по телу, стало тепло, голова закружилась, но едва-едва...
  Ворон извлек шприц, положил на столик, прикрыл полотенцем. Откинулся на
  подушку.
   - Ну что, Потапыч, поехали? - щелкнул он плюшевого медведика и откинулся
  на постель, прикрыл глаза, ожидая, чувствуя уже первый, самый сладкий
  "приход".
   Мишка укоризненно качал головой.
   - Не одобряешь, косолапый? - приоткрыл на мгновение веки Ворон. - Ну и
  дурак. Вам, медведям, кайфа не догнать. Так и живете сиротами.
   Ворон снова упал на подушку, но не ощущал уже ничего. Тело стало легким,
  как пух, а легкий, ласковый ветерок поднимал его и готов был мчать к
  невиданным красотам и невыразимым наслаждениям...
   Медведик стоял на подоконнике и косил укоризненно лиловым глазом. Голова
  его продолжала покачиваться из стороны в сторону, и блики света, играющие в
  темном зрачке, делали этот взгляд осмысленным, печальным и