Несушкина
  и Давалкина стали давно вроде как дежурно-безотказным вариантом, и "новье"
  было воспринято как надо. Надька Давалкина первой заметила этот взгляд,
  покраснела от злой досады: как раз вчера она сумела-таки заарканить Мишку
  Бодухина, по кличке Бодун, и претендовала в отличие от многомерной товарки
  на "постоянку"... Появление этой новенькой могло поломать все так славно
  ложащиеся расклады.
   - Вот это ножки... - восхищенно процедил Витька Корзун, когда Лена
  приподнялась на носочки и чуть наклонилась, вытряхивая ведро, Надькина
  досада разом превратилась в глухую, тяжелую ненависть. Ее собственные ноги
  были попросту кривыми; в занятиях сексом такой недостаток был
  несущественным, но позволить себе надеть такую вот юбчонку она не могла, а
  потому парилась в джинсах.
   - Чего за девка? - повернул стриженую шишковатую голову Бодун.
   - Детдомовская. Бабка Вера, Николаева, ее привезла откуда-то.
   - Ни-колаева, ни-двораева... Родственница, .что ли?
   - А хрен ее знает...
   Лена возвращалась, Бодун коротко свистнул, та даже ухом не повела.
   - Эй, доска гладильная, далеко припустила? - звонко крикнула Несушкина. -
  Подойди, поздоровайся с людьми... Или вас, выблядков детдомовских, манерам
  не учили?
   Девчонка повернула потемневшее от обиды лицо, на глазах заблестели слезы,
  она хотела ответить что-то резкое, но поняла, что не получится, что
  расплачется просто-напросто перед