нула или моргнула, во всяком случае, он понял
  так, что я ответила утвердительно.
   "Вот и умничка. Это тебе урок: не пожелай чужого добра. И не играйся со
  взрослыми дядями в вымогательство. А то шустрая сейчас молодежь вызрела, а,
  Шалам? - обратился он к мордовороту, что стоял сзади. Не дожидаясь его
  ответа, спросил у меня: - Так где рюкзак?"
   Я уже боялась им сказать, что не знаю. Почему-то казалось, что, пока они
  считают, что сумку я где-то припрятала, меня не тронут. Там было что-то
  ценное для них, очень ценное...
   "Я... Я не могу объяснить... Я в этом дворце всего во второй раз... Я
  показать могу..." - "Ну что ж... Значит, так: проводишь Шалама к рюкзачку, и
  вместе вернетесь. Ты там ничего не трогала?"
   Наверное, я мотнула головой, но не помню даже, ничего точно я не помню,
  кроме его лица...
   "И не вздумай привлекать к себе внимание: документы у него, - он кивнул
  на моего сопровождающего, - в полном порядке, если что, просто скрутим и
  увезем, как наркоманку... И смерть этой плюшевой киски тебе покажется скорой
  и легкой, как поцелуй, ты поняла?"
   "Я поняла".
   "Ну вот и умничка. А за эту кошечку не переживай особо: конченая была.
  столько марафета на себя изводила, что... Конченая. Хотя и заводная. А ты
  заводная, а? И не волнуйся, маленькая шлюшка: свою дозу ты получишь,
  ха-а-аро-шую дозу, я умею быть благодарным... Если ты будешь послушной... -
  Он снова засмеялся, на этот