повидал.
   У него могла бы быть такая дочка. В аккурат бы ей сейчас полных
  семнадцать было. Ну да, могла бы. И Олька как раз забеременела в
  восьмидесятом. Олимпиада еще была. Если бы все ладно складывалось, в ноябре
  - декабре и родила бы... Потом все полетело наперекосяк, хоть не вспоминай.
  А тогда - только из армии дембельнулся, гулевал; ну, известное дело, что
  дембель, что дебил - разница небольшая. Благо водки тогда и бормотухи всякой
  было море разливанное, а шоферить на базе стройматериалов - такая работа,
  что хошь не хошь, а не уворовать чего просто грех, все одно пропадет, как в
  прорву. Да и начальство пример подавало, только крали те начальнички доски
  не кубометрами, а вагонами и составами. И параши никогда не нюхали. Вот и
  думай, кто есть главная мухобель в этой жизни. А с трибун орать были мастера
  и тогда, и теперь. Не люди - порожняки, мать их! Как неслись, так и несутся
  по жизни, громыхая на стыках, а после них только шпалы покореженные
  остаются. Вернее вместо шпал - судьбы людские.
   Ладно, мутота все эти мысли, а чтой-то гложут они его... Ну да, глаза
  этой девчушки... Такие могли бы быть у его, Коляна Воронова, дочки. Вот и
  задело...
   Тогда Олька его из пьянок и вытянула. А пьянки те бесконечные были:
  пиломатериалы шли направо-налево, и влететь бы ему по восемьдесят седьмой,
  за хищение госимущества в особо крупных, если бы не Олька.
   Умная она была уже тогда