ом, потом сапогами... Убил ребенка, падаль. Уже потом врач, что
  саму Олюню спасал, сказал ему, Коляну: девочка была. И сама Оля говорила,
  что девочка, что она слышит, как та техается, нежно и тихонечко...
   А Сашок этот напакостил - и пропал. Колян искал его везде. Нашел бы -
  убил гниду сразу, на месте, руками бы придушил, хотя и меньше был чуть не
  вдвое. Не нашел.
   Напился вусмерть. Три дня так пил. Доктор тот сказал, что деток у Олюни
  больше не будет теперь. Колян пил и плакал. А тут - прознал, что этот козел
  драный у какой-то бабенки в Лопатине хоронится; завел самосвал - и ходу.
  Менты вроде тоже его искали, да, видно, не шибко: Сашок этот, до того как
  зашибать крепко начал, в мусарне-то и служил. Да и молва какая? Наказал-де
  мужик гулящую свою бабу. Малость погорячился, да с кем не бывает.
   Наехал Колян в это Лопатино вечером. В клубе еще веселье шло полным
  ходом: в честь Олимпиады, что ли, или студенты-стройотрядовцы устроили танцы
  - теперь уже не вспомнить, да и не важно это. Водяру глушил как проклятый.
   Тогда он в клуб тот чуть не на самовале и въехал: ктой-то по дороге
  подсказал ему, что Сашок в аккурат там пляшет-развлекается. Потом... Потом,
  как записали в протоколах, монтировкой нанес телесные повреждения средней
  тяжести тому-то и тому-то, мирным сельским обывателям... Короче, статью
  навесили.
   Вот тут начальнички с базы и раззадорились: ревизия на них какая-то
  пришла,