Но он-то знал: от тоски она умерла. Как прознала, что
  деток у нее больше не будет, так тоска ее и съела...
   ...Ворон тряхнул головой. Обнаружил, что на лавке сидит, щеки в слезах, и
  прохожие быстро семенят мимо: пьяный. Лишь одна бабулька притормозила,
  справилась: - Что, сынок, плохо тебе?
   - Плохо, мать. Плохо.
   Сорвался он с лавки, побежал. Девчонку эту, Ленку, у которой глаза как
  озерки, выручить надо немедля! Сейчас! Получается, подставил он ее! Не по
  злобе пусть, по глупости, а подставил! Вот ведь мать-перемать! В жизни
  никого не продавал и не подставлял, а тут - "дурь" попутала, марафет драный!
   Колян рванул через дорогу. Теперь он думал только об этой девчонке. Имя,
  фамилия есть - адрес узнают мигом. Только бы успеть!..
   Тяжелый самосвал тащился едва-едва. Колян прибавил ходу, обходя машину
  спереди.
   Легковушка вынырнула невесть откуда, на скорости, наподдала под ребра.
  Ворона подняло в воздух, он полетел спиной вперед, нелепо двигая руками...
  Увидел лицо девчонки, совсем рядом, будто живое, а не на фотографии... Глаза
  смотрели ласково и внимательно: что же ты, Колюша... Ну да, Олюня так его
  называла: Колюша. Больше никто. Никто.
   Мужчина замер, ткнувшись затылком в жесткий каменный бордюр тротуара,
  успев прошептать одними губами: - Оля... Непоняток Автархан не любил. Как и
  все. Все непонятное таило опасность. Николай Порфирьевич посмотрел на часы.
  Четверть восьмого. Ворон так