гием в
  Мудролюбовских апартаментах. "Фомич", как я говорил, изъят у одного ворюги,
  изъят лично мной, изъят официально, с соблюдением всяких там формальностей.
  То есть на бирке, приклеенной к ломику именно моя родная фамилия и мой, не
  менее родной, автограф. И хотя, Жора божится, что фомка провалилась за
  батарею, и ее не найдут, чувствую я себя как-то неуютно. Опасаюсь за имижд,
  тьфу ты, имидж. Единственный выход - снова вызывать Мудролюбову, теперь уже
  с мужем, дактилоскопировать обоих, тырить ключи и бежать к ним в хату за
  "фомичом". А что делать? Ждать, когда ломик найдется? А он, блин, рано или
  поздно, найдется... Вывод ясен?
  
  ГЛАВА 3
  
  Как утверждал великий пролетарский писатель Горький, лицо - зеркало души.
  Но познакомься Алексей Максимович с Жорой, он бы подобного не заявил. Да,
  иногда состояние души Георгия по выражению лица угадать не сложно. Но
  бывают моменты, когда, посмотрев на моего друга, сразу и не поймешь, то ли
  женился, то ли зарезал кого. Такая, вот, в глазах бездонная глубина. Не
  донырнешь. Впрочем, для сыщика высокого класса, каковым Георгий является,
  это, несомненно, достоинство.
  
  Вот с таким