общем, не переживай. Война закончится, ты молодой, найдешь себе.
   - Берческу! - Виеру резко поднялся, схватил товарища за руку. - Давай
  уйдем! Домой.
   - Ты что, Георге! - Берческу замахал руками. - Поймают - пули не
  миновать. Здесь хоть надежда на солдатское счастье...
   - Уйду сам... Ничего я уже не боюсь, Берческу. Не могу! Не хочу! Три
  года в окопах. Ради чего? Немцы нас хуже скотины считают. А свои? Вчера
  капитан Симонеску избил денщика до полусмерти только за то, что тот
  нечаянно прожег утюгом дыру на его бриджах. А тебе, а мне мало
  доставалось?
   - Да оно-то так... - Берческу мрачно смотрел в пол. - Я тоже об этом
  думал...
   Ночью роту, в которой служил капрал Виеру, подняли по тревоге,
  усадили в грузовики и отправили в неизвестном направлении.
   Два последующих дня солдаты трудились не покладая рук - сколачивали
  фанерные макеты танков и пушек, красили их в защитный цвет. На третий день
  макеты начали устанавливать на хорошо оборудованные и замаскированные
  позиции, откуда немцы спешно убирали танки, противотанковые орудия и
  тяжелые минометы.
   Георге старательно обтесывал длинную жердь - ствол пушки-макета.
  Работа спорилась, время бежало незаметно; пряный дух свежей щепы приятно
  щекотал ноздри, и капрал пьянел от такого мирного, уже подзабытого запаха.
  Рядом, что-то мурлыча под нос, трудился и обнаженный по пояс Берческу