огло.
   Следующий звонок прозвучал четвертого мая. И опять в восемь вечера.
   - Ты еще не купила своему мальчугану каску и бронежилет?
   - Послушайте! Что вы хотите от меня?
   - От тебя? От тебя, сучка, я ничего не хочу. А вот твоего сынка хорошо бы пустить на запчасти... На них всегда есть спрос, - сказала она и засмеялась. Смех у Любовницы был неискренний. Неискренний и страшный.
   После этого звонка я не спала всю ночь. А наутро я написала заявление и отнесла его в милицию.
   - Приняли его у вас? - с интересом спросил Купцов.
   - Они не хотели принимать, - ответила Татьяна Андреевна. Купцов понимающе кивнул. - Но я настояла.
   - Ценю вашу настойчивость, - сказал Леонид. - Я бы тоже сделал все, чтобы вашу заяву не принимать.
   Татьяна Андреевна посмотрела на него почти с ненавистью.
   - Почему? - спросила она. - Почему все в милиции так равнодушны к чужой беде?
   - Они не равнодушны, Татьяна Андреевна... Хотя и равнодушные тоже есть. Но главная причина в том, что РУВД нужно поднимать реальные дела: убийства, разбои, кражи...
   - А я, значит, пришла с пустяком? - спросила Татьяна Андреевна.
   - Да, с точки зрения милицейского следака вы пришли с пустяком.
   Она вытащила из пачки новую сигарету. Петрухин предупредительно щелкнул зажигалкой. Татьяна Андреевна улыбнулась ему. Но улыбка была дежурной, не более того.
   - Вы разделяете точку зрения милицейского следака? - спросила она у Купцова.
   Леонид ответил:
   - В нынешнем своем положении - нет. Я разделяю вашу тревогу... Так что было дальше?
   - Дальше? Дальше... я пошла к гадалке.
   - К гадалке? - не скрывая изумления, спросил Брюнет.
   - Да, Витя, к гадалке, - сказала Татьяна Андреевна. - Смешно? А эту мысль, кстати, подал мне лейтенант в милиции. Вы бы, говорит, к экстрасенсу сходили, что