шь помочь человеку?
   - Не знаю, - ответил Купцов.
   - Ну и ладно, - легко согласился Петрухин. - Я сам.
   Он поднялся со стула и вышел. Из коридора донесся его свист.
  
  ***
  
   Вечером в квартире Петрухина раздался звонок в дверь. Дмитрий сидел в это время перед телевизором, пил пиво. В "ящике" кто-то что-то выигрывал: то ли автомобиль за угаданное слово, то ли миллион за то, что попал пальцем в небо. Петрухин совершенно не вникал в происходящее на экране. Телевизор жил своей жизнью, Дмитрий Петрухин своей.
   Когда раздался звонок, он вздохнул тяжко и пошел открывать. Он уже знал, кого увидит в "прицеле" глазка... Он не ошибся - на лестничной площадке стоял Купцов, корчил глазку рожи, показывал язык.
   - Интеллигенция, - вздохнул Петрухин, распахивая дверь. - Что, инспектор Купцов, совесть заела?
   - Совесть, инспектор Петрухин, не вша, заесть умного человека категорически не могет. Но кусает - сволочь! - больно... Пивом угостишь?
   - Нахлебник, - сказал Петрухин. - Нахлебник. Дармоед. Интеллигент.
   Спустя пять минут они уже пили пиво и говорили о той, которая "разбивает сердца".
   - А я ведь, - сказал Петрухин, - зашел к Брюнету. Ты посоветовал: спроси у Брюнета сам, и я спросил. Что, говорю, за дела, Витя? Если, говорю, она стерва и верить ей нельзя - на кой ляд ей помогать? А Брюнет, гляжу, что-то замялся... Ну, говорю, телись. Трахаешь эту Лису? Он и раскололся. Есть, говорит, такое дело. Относясь, дескать, с огромным пиететом к общечеловеческим ценностям в виде траха... да, гребу Лисоньку мало-мало. - Купцов усмехнулся, а Петрухин продолжил:
   - Вообще-то, отношения у них давние. Завязались еще когда Таня жила со своим художником. Так что слова о любви неразделенной и безнадежной - это так, для разговора... На самом деле имел ее гражданин Брюнет еще на заре перестройки.