дома, откуда прилетела пуля... а ведь что-то в этом есть!
   Что-то есть! Я еще не понял, что именно, но что-то меня заинтересовало.
   - Откуда стреляли? - спросил я.
   Костя погладил усы и показал желтым никотиновым пальцем:
   - С чердака. Третье окошко слева. Хочешь посмотреть место?
   - Конечно, хочу.
   Костя кивнул, и мы пошли в подъезд дома напротив. Лифта там не было, и подъем на пятый этаж большого удовольствия не доставил. Потолки в этих домах высотой под пять метров, плюс толщина межэтажных перекрытий - этаж выходит как два в наших "хрущевках".
   На четвертом Костя остановился отдохнуть.
   - Ты чего, - спросил я, - с похмелья?
   - Я ж тебе говорю: облитерирующий атеросклероз нижних конечностей, - ответил Костя. - Бросать курить надо.
   - А чего ж не бросаешь?
   - Бросишь тут... Вот подохну, тогда и брошу.
   - Логично, - сказал Купец. Мы стояли на лестничной площадке, ждали, пока Костя отдохнет. Солнечный свет проникал с улицы сквозь плохо вымытые окна. Внизу стояли автомобили, прогуливался охранник и горела свеча в стеклянном колпаке. Огонек свечи казался желтым лепестком на асфальте. Где-то я читал, что пламя свечи символически обозначает душу покойного... Не знаю, была ли у Образцова (известного больше по прозвищу Людоед) душа... не знаю, но жизнь-то у него была всего одна. Ее отобрали. Жестоко, умело, профессионально.
   Мне, признаться, нисколько было не жаль души и жизни Людоеда. Он мне не очень интересен. А вот тот, кто оборвал его жизнь - напротив, - интересен безмерно. Потому что он очень ловко управляется с винтовкой и, возможно, сделал свое искусство образом и способом жизни. Именно поэтому его нужно найти и остановить. - Пошли, что ли? - сказал Костя. И мы пошли. Внизу, на дне уличного каньона, трепетала свеча, алели розы.
  
  ***
  
   После московских взрывов в девяносто девятом всех - и власти, и обывателей -