я уже сделал, - пожал плечами Виктор. - С тобой, Аркадий,
  мы все обсудим в офисе... Ну хорошо, давайте послушаем.
   Раввин бросил на Аркадия благодарный взгляд, а Подольский чуть
  отодвинулся на своем стуле. Чухновский закрыл глаза и начал, раскачиваясь,
  произносить какие-то слова. "Барух ата адонай, - услышал Аркадий, - элохейну
  мелех аолам"...
   - Господи, - вздохнул Виктор, но Аркадий сделал предупреждающий жест, и
  Хрусталев лишь возвел очи горе и сложил руки на груди.
   Чухновский молился около минуты, произнес "амен", перестал
  раскачиваться и сказал:
   - Запишите: Подольский заслуживал наказания, потому что посягнул на
  прерогативу Творца.
   - Так и запишем, - любезно согласился Виктор, и Аркадий недовольно
  поморщился. Лучше бы Виктору помолчать, иногда он - из лучших побуждений,
  конечно, - всеми силами мешает расследованию. У Аркадия была своя версия, и
  молитва Чухновского ее не нарушала, не нужно Виктору суетиться, но ведь
  начальству не прикажешь, можно только посмотреть осуждающе...
   - Я уже говорил вот... Аркадию Валентиновичу, что Подольский начал
  ходить в синагогу семь лет назад, - продолжал раввин. - Как-то он подошел ко
  мне и сказал, что хочет посоветоваться. Я не мог отказать, это очевидно. Он
  сказал, что разговор должен остаться между нами. Я ответил, что умею хранить
  молчание. И тогда Генрих Натанович рассказал о целях своей научной
  деятельности. Это был странный разговор. Я понял, что в глубине