ца и, поколебавшись секунду, закрыл ему глаза. Лицо
  сразу стало более спокойным - умер человек, чего не случается...
   Внимательный осмотр занял минут двадцать. Пришлось снять с трупа
  рубашку, стянуть брюки. Врачи "скорой", конечно, все зафиксировали в своем
  протоколе, но экспертизу назначать придется Аркадию, и наверняка нужно будет
  сравнивать данные.
   Никаких ран, колотых, резаных или, тем более, огнестрельных. Никаких
  синяков, потертостей, припухлостей. Никаких следов борьбы - оторванного
  воротничка, скажем, или смятого рукава на рубашке... Ничего. Просто упал
  человек и умер.
   Аркадий чуть отодвинул тело и встал на то место, где стоял Подольский,
  когда, по всей видимости, ощутил острый укол в сердце. Скорее всего - в
  сердце. Если бы речь шла об инсульте, лицо выглядело бы иначе.
   В два правых окна, выходивших на север, видно было только небо, на
  котором, как на стене, подкрашенной вялой синей краской, висело несколько
  серых пятен-облаков. Два окна слева выходили на южную сторону, солнце стояло
  уже высоко, и прямые его лучи высвечивали два квадрата на полу. В
  полукилометре от "Рябины" торчали острые зубья жилого массива Пригожино.
  Видны были верхние этажи, и, по идее, кто-нибудь, поднявшись на крышу или
  даже из собственной квартиры... Что? Навел на окна Подольского какой-то
  аппарат, подал энергию...
   Аркадий покачал головой. Дело было около двух часов ночи, и свет в
  комнате Подольского не горел. Откуда убийца,