. Я могу при желании назвать себя евреем, но иудеем -
  ни в коем случае. Хотя Ветхий завет я кое-как знаю. Мы его проходили в
  школе.
   - Могу себе представить!
   - Тем не менее, - улыбнулся Аркадий, - по Закону Божьему я всегда
  получал девяносто. А Генрих Натанович, - это я в его документах видел, -
  никогда не имел больше шестидесяти. Религией не интересовался. Но сюда
  приходил регулярно - правда, не во время молитв.
   - Он приходил ко мне, и вы прекрасно это знаете, - Чухновский выставил
  вперед бороду и стал похож на Энгельса, каким его изображали в прошлом веке
  на известных барельефах. - Вчера, кстати говоря, мы договаривались с ним на
  девять вечера, и он не пришел.
   - Вот как? - заинтересованно спросил Аркадий и тронул воротничок
  рубашки, где находился микрофон, проверяя, идет ли запись. Чухновский
  заметил этот жест и усмехнулся. - Что вы хотели обсудить?
   - Собирались, как делали всегда, выпить чаю и порассуждать о жизни.
  Генрих был очень одиноким человеком, вы даже не представляете себе, каким
  одиноким.
   - Почему же? У него был друг - вы. Он играл в шрайк с коллегами, и они
  к нему хорошо относились. У него была работа, наконец. У многих сейчас нет и
  этого. Похоже, что была и женщина...
   - Друг... - пробормотал Чухновский. - Хороший знакомый - пожалуй. А
  друг... Друзей у него не было. Мы знакомы с Генрихом больше десяти лет... Я
  просто предвижу вас вопрос и потому отвечаю заранее. Да, больше десяти.
  Точнее,