ни
  пребывала?
   - Вы это серьезно? - удивился Аркадий. - Посмертное наказание души? И
  вы хотите сказать, что Подольский обсуждал эту... э... как реальную
  проблему?
   - Именно как реальную, - сухо сказал раввин. - Молитва суть обращение к
  Творцу, все остальное - Его воля. Кто может знать, каким будет Его решение?
   - Только не я, - буркнул Аркадий. - Оставим теологию. Если Подольского
  интересовали проблемы возмездия, значит, у него были враги, так ведь?
   - К чему вы клоните? - подозрительно сощурился Чухновский. - Вы
  думаете, Генриха кто-то довел до приступа и смерти? Так я вам скажу сразу,
  что это нелепая идея. Он был человеком очень уравновешенным. Да он даже с
  нашими хамами-чиновниками разговаривал таким тоном, что беситься начинали
  они, а он оставался спокойным.
   - И при этом мог кипеть внутри, - возразил Аркадий. - А накопление
  внутреннего напряжения...
   - Нет-нет, он действительно был спокоен! По-моему, встречаясь с
  хамством, он включал в себе какой-то автопилот... Думал о другом, а с хамом
  разговаривал как бы на уровне подкорки. Согласитесь, что в большинстве
  случаев этого бывает достаточно, все это вполне примитивно... Правда, я так
  не могу, - заключил Чухновский, - сразу начинаю нервничать. Если кто и умрет
  от хамства, так это я.
   - Что вы думаете о Наталье Леонидовне Раскиной? - спросил Аркадий,
  решив резко изменить тему.
   Чухновский, видимо, не умел сразу перестраиваться с одной темы на
  другую