цы, - говорит он, - не надо в церковь. Ну, я вам чего-нибудь дам.
   Я улыбаюсь. Вот так-то лучше.
   Я подхожу к кастрюле с макаронами и молодецким мае-гири отправляю
  кастрюлю в воздух. Кастрюля лопается. Макароны разлетаются по комнате на
  манер конфетти. Они виснут на стенах, а один сталактитом свешивается с
  люстры.
   - Жратвы, - приказываю я бесу, - оленина, баранина, осетрина - полный
  список ресторана "Балчуг"!
   Бес начинает таять.
   - Погоди! - кричу я. - И баксов. Бес вновь плотнеет.
   - Что такое баксы? - спрашивает он. Я вытаскиваю из кармана "франклина".
   - Держи, - говорю, - для образца и давай сюда целую штуку таких.
   Бес пропадает.
   Кровать-сексодром вдруг крякает. Я поворачиваюсь. На кровать начинает
  сыпаться жратва. Шикарная жратва.
   Раздается стук в дверь, и бес входит в дверь. Он по-прежнему прикинут,
  как Ричард III. В руках у него дипломат. Я раскрываю дипломат - в дипломате
  "франклины".
   Через пять минут мы весело сидим вокруг кровати, пожирая припасы. Я
  запиваю нежнейшее мясо пивом "Туборг". Мне хорошо. Я люблю всех. Я люблю
  шефа, я люблю бедолагу Генку, я люблю Христа, и я люблю, даже нашего беса.
  Но особенно я люблю баксы.
   - Слушай, кореш, - говорю я бесу, - как тебя зовут?
   - Асмодей.
   - Хорошее имя. Тебе сколько лет?
   - Восемнадцать.
   - На земле когда-нибудь был?
   - В пятом классе нас возили на экскурсию, - гордо сообщает бес.
   - Куда?