раз. На
  человека, за которым охотятся его же собственные коллеги, очень скоро
  начинает охотиться ментовка - два. Впрочем, ментовка ко мне и до того не раз
  приставала, и не далее как неделю назад некий капитан Душан содрал с шефа
  десять штук за одну мою промашку. Жить мне было негде. Хрустов снять лежку
  не было. Конечно, был Асмодей, который мог пошевелить пальцами и вынуть
  хрусты из воздуха, но опыт показал, что ненавязчивым сервисом Асмодея лучше
  не пользоваться.
   Асмодей виноватился рядом, ковырял пельмени вилочкой. Видно было, что
  пельмени ему совсем не по душе. Уж не знаю, чего он там в аду предпочитал:
  печенку прелюбодея в сметане или яички продажного прокурора под соусом "семь
  смертных грехов", а только пельмени ему не по вкусу.
   Хмурится мой Асмодейчик, длинными ресницами хлопает. И тут мне вдруг его,
  знаете ли, жалко стало. Ведь вот подумать тоже: я сижу тут без "капусты" и
  без бригады, и то мне тошно. А Асмодей? Он-то вообще ни ухом ни рылом в этом
  мире не смыслит. Вот подъехал к стекляшке красный, как стручок перца,
  "жигуль", а он и "жигуля" никогда не видал. Вот булькает справа от нас
  кофеварка - а он и кофеварки никогда не видал. И все-то его воспоминания об
  этом мире - широкомасштабная разборка под Никополисом аж в 1395 году...
   - Вы что, господин, задумались? - спрашивает Асмодей.
   - Так. За жизнь думаю. Асмодей удивляется:
   - Так что же думать? У вас я есть.
   - Ты молчи