ен, почти весел.
   -- Хорошо тебе, Тобольцев. Твоя история смирная, бумажная. А ему думать
  надо!..
   -- Не думать, а выдумывать, -- роняет Тобольцев.
   Парень вскидывается:
   -- Да если не выдумывать, это ж верный пятерик! Тогда все, что там, --
  машет он на окно, -- все только через пять лет! Через пять лет, ты
  понимаешь?
   -- Понимаю. Я отсюда тоже не на волю пойду.
   С лязгом открывается дверь, арестованные встают -- положе­но. Конвоир
  вводит новичка. Тот упитан, смазлив, с юношеским пушком на щеках; одет
  щеголевато, на плече сумка иностранной авиакомпании.
   -- Старший по камере! -- вызывает конвоир. Тобольцев делает шаг вперед.
  -- Укажите койку, объясните порядок поведения.
   -- Слушаюсь, гражданин начальник, -- говорит Тобольцев.
   Дверь запирается, щелкает глазок. Холина молча разглядыва­ют: он
  кажется чужаком здесь, среди заношенных пиджаков.
   -- Здравствуйте, -- с запинкой произносит Холин.
   -- Здравствуйте, -- вежливо отзывается Тобольцев.
   -- С благополучным прибытием! -- фыркает парень.
   -- Раз прибыли, давайте знакомиться.
   Холин поспешно протягивает руку.
   -- Холин, Вадим.
   -- Тобольцев.
   Холин оборачивается к парню -- тот демонстративно усажива­ется за стол,
  а долговязый вместо руки Холина берется за его сумку.
   -- Разрешите поухаживать... Ишь, вцепился