в свой ридикюль. Там указ об
  амнистии, что ли?
   -- В основном белье, -- Холин пугливо выпускает сумку. -- Есть хорошие
  сигареты, -- Холин, торопясь, лезет в карман, пускает пачку по кругу.
   Парень с удовольствием затягивается.
   -- Каким ветром в нашу преступную среду?
   -- Даже не знаю... взяли прямо на улице, совершенно неожи­данно...
  Говорят, "по приметам"...
   -- Садись, -- приглашает Тобольцев. -- И, вообще, начинай учиться
  сидеть.
   Холин осторожно опускается на табурет.
   -- А все-таки -- за что ж такого молодого и культурного?
   -- Не говорит -- не приставай, -- урезонивает парня Тобольцев.
   -- Нет, пожалуйста... но ведь меня, собственно, ни за что... Нет, вы не
  смейтесь. Ну якобы я кого-то ограбил, чуть ли не убил... а я там даже и не
  был, честное слово!
   -- Якобы кого-то якобы ограбил. Может, при якобы свидете­лях? И дома
  якобы вещи нашли?
   Оба -- молодой и пожилой -- гогочут. Рады развлечься.
   Холин снова встает, озирается: нары, зарешеченное окошко, чужие руки
  роются в его сумке... И этот издевательский смех.
   -- Нет, я тут не смогу, -- отчаянно говорит он Тобольцеву. -- Я должен
  вырваться! Любой ценой!..
   -- Бывалые люди утверждают: вход руль, выход -- два, -- серьезно
  сообщает Тобольцев.
  
  x x x
  
   Рабочий стол Знаменского завален пухлыми бухгалтерскими