чего
  нельзя миновать, к тому надо приспособиться. Мы с ним толковали о суде, о
  колонии, он был готов все это перенести.
   -- Стало быть, что-то личное... дурное известие... Достань сто­ловую
  ложку.
   -- Я бы знал. Мне обязаны сообщать то, что сообщают ему.
   -- Ну, не герметически же он закупорен. Плохая новость щелку найдет.
   -- Да все, что могло случиться плохого, вроде бы уже случилось. Давай
  нож поточу, не режет ведь... Жена от него ушла пять лет назад и уехала с
  новым мужем куда-то аж в Каракумы. Дети остались с ним и с тещей.
   -- Дети маленькие?
   -- Десять и семь.
   -- С ними благополучно?
   -- Попросил свидания, значит, живы-здоровы... Пахнет уже вкусно... Этот
  Тобольцев, как заноза в мозгах!
   -- Хорошо, хоть аппетит не пропал.
   -- Аппетит зверский!
  
  x x x
  
   А дня через три утром не успел Знаменский снять плащ, как позвонили из
  Бутырки. Тобольцев слезно и в срочном порядке просится побеседовать. Пал
  Палыч покачал головой над густо исписанным листком календаря, но поехал...
   На этот раз Тобольцев здоровается и не отворачивается, но снова на себя
  не похож: им владеет мрачное возбуждение.
   -- Итак, явился на ваш призыв, -- говорит Знаменский. -- Слушаю.
   Тобольцев набирает воздуху, смотрит круглыми карими глазами и молчит.
   -- Вы собираетесь сообщить новые обстоятельства