бахилы и согласился.
   - Что, Саенко, безнадежное это дело - на пароход сесть? - спросил Алымов.
   - Что ж, так здесь и ждать красных?
   - Никак нет, - теперь Саенко и вовсе понизил голос, - завтра прибудет
  судно, "Аю-Даг" называется. С последнего пирса грузиться будет. Это
  последний ваш шанс, а уж если никак не выйдет - тогда до "Сюркуфа"
  как-нибудь добирайтесь вдвоем, полковника Горецкого спросите.
   - Ты что же это мне предлагаешь? - разъярился Алымов. - Да как же я могу
  своих солдат бросить? - Он схватил Саенко за гимнастерку и начал трясти.
   - Остынь, Петр! - Борис оторвал его руки. - Не время сейчас... - Эх, ваше
  благородие! - огорченно произнес Саенко, отряхиваясь. - За что вы на меня-то
  зло таите? Я, что ли, виноват, что все прахом пошло?
   - Иди уж с Богом, - вздохнул Борис, - авось еще свидимся... В утренний
  час трактир был пуст и темен. Не было еще никого из обыкновенных его
  посетителей, тех странных и подозрительных личностей, которые и в годы
  сухого закона изыскивают себе вожделенную рюмку, и в годы Гражданской войны
  не думают ни о чем, кроме заветного пьяного отупения.
   По стенам трактира висели портреты никому не ведомых генералов и
  монархов, намалеванные твердою решительной рукой прохожего живописца, да
  зеркала, украшенные паутиной и пауком, спускающимся на грязную салфетку.
   Еще вчера на видном месте среди сказочных и баснословных генералов висел
  большой олеографический портрет Антона