ыми лошадьми. Борис обнял
  за шею игреневого Ахилла, тот скосил выразительный карий глаз и горестно
  заржал.
   Борис расседлал его и подвел к калитке заброшенного сада. Там пробивалась
  зеленая травка и был бассейн с водой.
   - Оставайся, дружище, отдохни от походов! Уж тебе-то красные ничего не
  сделают!
   Ахилл упирался и не хотел оставаться, Борис обнял его за шею и поцеловал
  в теплую морду, чувствуя, что слезы набегают на глаза. Он терял верного
  товарища, который не раз выносил его из боя, спасая жизнь.
   С седлами на плечах прошли по пристани к пароходу. На сходнях стоял
  матрос с ружьем, а возле две подводы, заполненные ранеными. Лошадь первой
  подводы держала под уздцы высокая женщина в белой косынке с красным крестом
  и накинутом коротком полушубке.
   - Вы должны взять раненых, - монотонно повторяла сестра, - их нельзя
  оставлять красным на верную смерть.
   - Отойди! - крикнул матрос и вскинул винтовку.
   Капитан корабля взял в руки рупор и крикнул в сторону берега:
   - Я больше не могу никого взять! Нет места!
   - Господа артиллеристы! - повернулась к ним сестра, и Борис понял, отчего
  у нее такой монотонный голос - она еле держалась на ногах от переутомления.
  - Господа, сделайте что-нибудь! Нельзя же бросить здесь, на пристани,
  беспомощных раненых!
   Полковник Никифоров сложил руки рупором и крикнул капитану парохода
  голосом, которым перекрывал в бою артиллерийскую канонаду:
   - У меня шестьдесят артиллеристов