чемоданов!
   Фрост, по всегдашней своей исполнительности, передал все слово в слово.
   Телеграфная лента же по случайности попалась в руки репортерам - и
  началось! На Слащова посыпались жалобы и выговоры, дошло даже до Деникина,
  но фраза эта сделалась в Крыму ходячей.
  
  ***
  
   В Керчи французы высадили всех своих временных пассажиров, кроме
  полковника Горецкого. Видно было, что союзникам не терпелось избавиться от
  этих "russe terrible". Капитан Жиро с презрительным выражением на холеном
  лице наблюдал за их высадкой и распорядился немедленно произвести на корабле
  генеральную уборку. Впрочем, вытерев с палубы следы грязных сапог,
  французские матросы не смогли убрать с миноносца неуловимое ощущение тоски,
  подавленности, отчаяния, оставленное на "Сюркуфе" солдатами разбитой и
  преданной деникинской армии.
   Керчь кипела и бурлила. Улицы и набережные были полны озлобленными
  изверившимися добровольцами. Казаков попадалось мало - значительная часть
  донцов, не подчинившись приказу Деникина, ушла не в Новороссийск, а в
  Грузию, где правительство меньшевиков многих из них вскоре выдало красным, а
  многие кубанцы разбежались по своим домам.
   Госпитали и лазареты ломились от раненых, легких уже давно не брали, и
  они слонялись по городу в толпе однополчан. Вся эта голодная, почти
  неуправляемая масса, оборванная, почти безоружная, мало напоминала
  победоносную Добровольческую армию минувшей осени,