не дошедшую до
  Москвы в героическом сентябрьском наступлении.
   Проталкиваясь сквозь толпу на одной из приморских улиц, Борис увидел
  знакомое лицо.
   - Осоргин! - окликнул он высокого бледного офицера в простреленной
  кавалерийской шинели.
   - А, господин поручик, - Осоргин улыбнулся обычной своей кривой улыбкой,
  напоминающей волчий оскал, - не рассчитывал здесь вас встретить! Думал, вы с
  вашим таинственным покровителем давно уже в Константинополе, а то и в
  Париже!
   - Зря вы так, поручик! Я такой же солдат, как вы, и прошел всю эту
  кошмарную дорогу от Ценска до Новороссийска. Да и полковник, которого вы
  помянули, тоже здесь в Крыму. Я только сейчас приплыл на "Сюркуфе"... - А,
  так вас союзнички с комфортом доставили! А нас везли на "Святополке", как
  овец, друг к другу вплотную, не повернуться, не переступить. Человек
  сознание теряет, а упасть некуда - так и стоит со всех сторон сжатый...
  Может, и мертвые стоя плыли... Хорошо хоть перед посадкой не ели - не пили,
  а то ведь по нужде не выйдешь, почти двое суток терпеть пришлось!
   - Мне кажется, об этой эвакуации наши отцы-командиры вовсе не подумали, -
  вставил Борис, вполне разделявший в данном случае знаменитую осоргинскую
  злобу, - транспорты в Новороссийске не были готовы, а что и было - так
  стояли и ждали неизвестно чего... - И вообще удивляюсь, как мы доплыли! -
  продолжал Осоргин. - На полпути попали под шальной огонь красного орудия,
  люди