в комнате появился руководитель севастопольского подполья
  товарищ Макар. Росту он был невысокого, но плечи достаточно широкие, и это,
  вкупе с неторопливыми движениями и негромким разговором, производило
  впечатление какой-то скрытой силы. Чувствовалось, что человек этот твердо
  знает, чего хочет, но вот чего он на самом деле хотел, знал только он один,
  и никого в свои тайные мысли товарищ Макар посвящать не собирался. Он
  спокойно разглядывал горячившегося и разговаривающего на повышенных тонах
  Борщевского, и в маленьких близко посаженных глазках его стояло непонятное
  выражение.
   - Товарищи! - воскликнул Борщевский. - По-моему, вы недооцениваете всю
  важность подпольной работы. Осторожнее надо быть и аккуратнее, соблюдать
  конспирацию. Не нужно недооценивать контрразведку, там работают отнюдь не
  дураки!
   - Ты к чему это клонишь? - вдруг зарокотал матрос. - В контрразведке,
  говоришь, не дураки, а мы, значит, - дураки?
   - А вы, собственно, кто, товарищ? - оглянулся Борщевский. - По-моему, мы
  раньше не встречались... - Не встречались, - протянул матрос, разглядывая
  его в упор. - А жаль. И я, значит, буду Федор Кипяченко.
   - Товарищ Кипяченко у нас руководит всей подрывной работой, - вставила
  Тоня, и от ее свежего звонкого голоса разошлись облака тревоги и неприязни,
  что начинали сгущаться в комнате.
   Борщевский протянул матросу руку, и тот пожал ее, чуть помедлив.
   - Правильно говорит товарищ Борщевский, -