ем реальная иллюстрация
  высказанной мысли.
  
  
   Они явились прямо в институт.
   В лаборатории зазвонил телефон, я снял трубку и услышал голос
  начальника отдела кадров - сварливый голос в сущности уже довольно
  беззлобного вдового старика, чьи наивные хитрости и интриги давно
  побледнели рядом с элегантным людоедством моих молодых и ученых коллег.
   - Юра, - обратился он ко мне на "ты" по праву старшего, - зайди ко
  мне, пожалуйста.
   - Попозже, - довольно небрежно ответил я. Идти через все здание не
  хотелось, к тому же на столе лежала куча неподписанных таблиц, а до обеда
  я решил обязательно полностью с ними разделаться. Старик же для меня давно
  не представлял никакой власти, даже по части характеристики: надо будет -
  так и без его благоволения подпишу и поеду... Но голос Аверьяна Павловича
  стал одновременно и тверд, и искателен почему-то:
   - Зайди, я тебя ведь прошу. Сейчас зайди, слышишь?
   Выражаясь гораздо более энергично, чем того заслуживала ситуация и
  чем принято при дамах - правда, у нас в институте, как и во многих такого
  рода заведениях, уже давно было принято и при дамах, - я отправился в
  кадры. Я вылез из-за стола, выскочил из лаборатории, слетел по короткой
  лестнице на пол-этажа и понесся по длинному коридору. Грязно-бирюзовые
  присутственные стены, вечно мигающие полусломанные лампы дневного света и
  архаические ковровые дорожки, застеленные полотном с грязными следами,
  придавали нашему институту