осила она.
   Никакого желания объяснять ей подробности у меня не было.
   - Комиссия, - вяло пробормотал я, уже прикидывая, как быть дальше.
  Удивительно, что она может так спокойно, так уверенно в своей безопасности
  говорить с человеком, которого полчаса назад пыталась ограбить, может, и
  убить, крыла матом... Хотя удивляться не приходилось - по нынешним
  понятиям ничего особенного между нами не произошло, а прежние понятия из
  сознания этих людей исчезли настолько быстро, что можно предположить - эти
  понятия и прежде были им не слишком близки. Одно ясно - она не отвяжется
  от меня до самой площади, рассчитывая так или иначе выманить талоны.
  Воевать не было сил.
   - Пошли, - сказал я, и мы двинулись дальше по Спиридоновке. Проходя
  мимо подъезда, я покосился на табличку. При свете луны крупные черные
  буквы на белом читались ясно. "Свободно от бюрократов. Заселение
  запрещено" - было написано на табличке. В темных окнах молочными
  отблесками отражались луна и снег. Ветер дул все сильнее, белые змеи
  ползли по мостовой все торопливее...
   Мы свернули на Бронную. Я хотел снова выйти на Тверскую, потому что
  идти по закоулкам было еще опасней.
   Но дойти до Тверской нам не удалось.
   Справа, из подворотни, от бывшей библиотеки метнулись тени - и через
  секунду все было кончено.
   У меня с шеи сорвали автомат, с треском разодрали ворот свитера.
   - Во двор веди.
   Подталкивая стволом, меня впихнули в подворотню.